|
ДВА КИНОФРАГМЕНТА 1. МИШЕНЬ Пустой вагон метро. Передо мной в окне напротив мерное качанье знакомого банального лица с расплывчатым нечётким выраженьем. Оно качается, качается… И вот, когда в вагоне на секунду гаснет и зажигается опять неяркий свет, я вижу вдруг: с лица исчезли брови! И не понять – улыбку или гнев (хм, гнев?.. а что это?), улыбку или гнев сейчас изображает там, в окне, банальное безбровое лицо. И я уже не очень удивлен, когда заметно начинают таять глаза. Они мутнеют, словно стёкла у пластиковых солнечных очков, покрытые царапинами и почти не пропускающие света. Затем, конечно, исчезает нос. И так же совершенно исчезает, как некогда у одного майора. Но ясно же, что этот самый нос безглазому лицу совсем некстати, поэтому – туда ему дорога! Но долее всего мне виден рот. Наверное, четыре остановки он разевается излишне широко, не то кричит, не то хохочет, а может быть поёт, не разобрать: лицо без глаз… Но вот уже и он как будто устаёт и, истончаясь до еле видной чёрточки, совсем сливается с пятном белесоватым лица. Оно качается, легко подпрыгивает, клонится… Но вдруг, как будто бы фиксатор входит в паз с щелчком почти что слышимым, качанье вдруг прекращается. Застывший на тёмном фоне светлый силуэт довольно симметричен и красив. Он состоит из круглой головы, приятно гладкой и без заусениц, и мужественных угловатых плеч, не очень-то похожих на мои. И это гармоничное единство Напоминает мне мишень грудную для стрельб из автомата АКМ. Когда же поезд выезжает на поверхность и несётся меж деревьев, я вижу ослепительный пузырь огня, летящий мне в лицо, но почему-то грохота не слышу… Мишень падает. Но когда на обратном пути поезд выезжает из тоннеля, она снова жизнерадостно маячит за окном одного из вагонов, радуя глаз своей непритязательной, округлой правильностью, в которой всё целесообразно и нет ничего лишнего, так что хочется вскинуть автомат и через прорезь прицела проводить её долгим, пристальным взглядом, исполненным восхищения. 15–19 июня 1981 2. СОН О ДОМЕ В ТЫСЯЧУ ЭТАЖЕЙ (каденция в C-Dur) Человеку, бредущему по лестничным маршам, вдоль меловых стен карабкающемуся с одышкой, помахивает эполетом, как крылом, идущий церемониальным маршем красивый белый человек с саблей на боку и пистолетом подмышкой. Движение продолжается, наверное, уже вечность, но что-то не позволяет хоть на секунду остановиться, несмотря на хрипы в горле и мерцание в глазах, – инерция, конечно, но может, таковы правила игры, а только правила – не фикция во сне. Но странные правила: ни окон, ни ламп, а на лестнице всё-таки светло до рези в глазах!.. А этот бравый конвоир!.. А непрерывный шорох (или шёпот) где-то там, за стеной! Как будто бы весь мир совсем не заботится о достоверности происходящего, твёрдо зная, что он – во сне. Но ступени лестницы довольно похожи на настоящие, хотя, может быть, истёрты чуть сильней, чем следовало бы… (Ерунда! Откуда «следовало»?!) С каждым маршем крыло взлетает всё реже и реже, как будто проектор останавливается. Но хуже то, что бредущий человек уже плохо представляет, он – вверх или вниз? И всё труднее приноравливаться к странному наличию тяготения одновременно вверху и внизу и к сонному церемониальному движению, и к отсутствию дверей… А стен белизну переносить уже совершенно невозможно. И что впереди – сияющие вершины ада или сырое дно рая?.. Ладно, ещё немножко и всё прояснится! Вот уже виднеется какая-то колоннада… Церемониальный лестничный марш звучит всё громче и торжественней, и уже можно различить голоса: «Здравствуй, товарищ! Мы приветствуем тебя!» Ну вот и дверь в стене… Да, пожалуй, это всё же небесный чертог! Надо бы сказать ответную речь… Ах, горы-долины, сады-апельсины, финики-фиги и что- нибудь, чтобы прилечь… Ну всё, подходим!.. Красивый белый человек замирает с поднятой ногой. Открывается скрипучая стальная дверь. За нею веером разбег коридоров. «Разрешите мне по этому случаю выразить…» Он заходится в кашле и взглядом косит в бесчисленные коридоры, которые приковывают его взгляд неотрывно, неудержимо… Там чёрными облаками кружатся грибковые споры, серое растительное согласие набухает и пенится, из каждой щели торчат чьи-нибудь усы, а над ними парит огромный плакат: «Смотри под ноги!» И значит уже очень скоро молчаливая плесень покроет вершины, заполнит впадины и ровным ковром затянет небо, как паутиной. И поплёвывая вниз, холодно и немо, Будет прогуливаться дежурный ангел с топором, Охраняющий верхнюю площадку лестницы в небо. Архангел закрывает райские врата, и теперь видно, что лестница не имеет продолжения вверх, – видна сплошная белая стена, без единой щели и на ней – большая чёрная надпись: К О Н Е Ц 18 апреля – 20 июня 1981 |